Даниил Шеремет, Диляра Солнцева. В прошлом году ВЭБ получил обновленную команду во главе с новым руководителем – бывшим первым вице-премьером Игорем Шуваловым. Госкорпорация не только сменила название, отказавшись от слова «банк», но и изменила подход к непрофильным и проблемным активам. Как в ВЭБе идет работа по «расчистке» таких активов, когда планируется продать компанию «Евродон» и что будет с «плохими» активами Связь-банка и с олимпийскими объектами ВЭБа, в интервью агентству «Прайм» рассказал первый зампред госкорпорации, член правления Михаил Кузовлев.
— Добрый день, Михаил Валерьевич. С момента прихода новой команды в ВЭБ прошел уже почти год. Как в ВЭБе изменились подходы к управлению активами? Что улучшилось за это время?
— Подход действительно изменился. Мы отказались от стратегии самим развивать проблемные активы и не ставим перед собой целью повысить их капитализацию. Наша задача — сохранить, привести в порядок и продать. Определять новую стратегию, инвестировать в проблемные активы должны частные инвесторы. Они берут на себя предпринимательские риски, рассчитывая получить большую отдачу на вложенный капитал. Наши риски уже состоялись. Мы уже свои инвестиции сделали. Новых денег без рыночных участников мы в них вкладывать не будем. Наша задача навести порядок и как можно быстрее пройти наши внутренние и определенные законом процедуры, чтобы актив быстрее оказался на рынке и обрёл нового более эффективного хозяина, чем был предыдущий.
Одна из таких процедур — банкротство. Несмотря на негативное отношение в обществе, мы в отличие от коммерческих институтов, смотрим на возможности этой процедуры с точки зрения максимального сохранения бизнеса. Разумеется, при условии, что он потенциально конкурентен.
Наша цель — сохранить предприятие, попавшее в банкротство, как единый имущественный комплекс, чтобы он был максимально привлекателен на конкурсе при его продаже.
Это возможно, когда есть контроль над активом, а в большинстве случаев — мы основные кредиторы в компаниях, поэтому это решаемая задача.
Предприятию, допустившему в своем развитии стратегические, управленческие или финансовые ошибки, а именно такие просчеты приводят к банкротству, придется на какое-то время забыть про экспансию, возможно, сократить свою деловую активность, поменять акционера и сменить менеджмент. Ничего не поделаешь, это надо делать, чтобы предложить рынку не груду металлолома, а работающий имущественный комплекс.
Важно понимать, что банкротство — это не смерть навсегда, это просто смена хозяина. И мы должны поддержать предприятие в стабильном состоянии, чтобы оно как можно быстрее получило нового собственника.
Если предприятие действительно может пройти через реструктуризацию, и мы можем его продать без банкротства, то мы всегда выберем этот путь, потому что на этой стадии проще найти желающих купить актив. Покупка с банкротства все-таки требует специальной экспертизы и круг потенциальных покупателей значительно уже.
— А изменилась ли система торгов? Насколько мне известно, она довольно длительная и не позволяет быстро продать актив в рынок.
— Действительно, процедура небыстрая. Она определена законом. Кроме того, есть наши внутренние ограничения. ВЭБ всегда настаивал начинать торги с номинала долга, что вызывало судебные споры с другими кредиторами и арбитражными управляющими, которые исходили из рыночной стоимости. Это затягивало процедуру конкурса из-за характерной для ВЭБа существенной разницы между номиналом и рынком, из-за избыточной предусмотрительности при определении шага изменения цены и цены отсечения.
Сейчас приводим это в соответствие с практикой Росимущества, которое начинает торги с рыночной стоимости. Это сократит сроки и издержки на содержание активов и ведение процедуры. А чтобы не попасть мимо рынка, сформировать устойчивый спрос, мы проактивно предлагаем участникам рынка наши активы, привлекаем к этому инвестиционные банки.
— Какие предприятия вы продаете, и почему инвестбанки хотят работать с ВЭБом?
— Предприятия бывают совершенно разные. Бывает и птицеферма — хороший актив, а бывает и крупный химический завод. Как имущественные комплексы это часто уникальные предприятия. ВЭБ как институт развития свою задачу выполнил, предприятия работают. Главная проблема сегодня — это их накопленные долги. Нам приходится менять отношение рынка и его представление о нас. Мы показываем рынку, что активы ВЭБа можно купить в честной и открытой конкурентной борьбе по рыночной цене.
Инвестбанки нам в этом помогают. Для них это монетизация их компетенций и часть всего нашего сотрудничества. Как вы знаете, мы активно работаем с банками в рамках фабрики проектного финансирования.
— Например?
— Например, «Аммоний». Это современнейший завод по газохимии, который производит карбамид, метанол и другие компоненты. Мы планируем его продать в этом году. Построили его дороговато — то ли рынок был такой, то ли что-то не рассчитали. Очень большой проект, а в проектном финансировании всегда очень много ошибок и вольностей.
Инвестконсультант по этой сделке — Газпромбанк. У него большая компетенция в этой отрасли. Был проведён первичный отбор инвесторов. Активом интересовались 12 крупнейших компаний. Проанализировав ценовые, юридические и технологический условия их предложений, мы отобрали из них шесть лучших. Сейчас подводим итоги второго тура. Доложим нашим корпоративным органам. Это мейджеры рынка: российские и зарубежные нефте- и газохимические концерны.
— За время вашей работы в ВЭБе какие были проведены успешные сделки по реализации непрофильных активов, можете раскрыть детали?
— Степень успеха при таких сделках довольно относительна. Наверное, можно назвать продажу Концерна «Тракторные заводы», реструктуризацию «Сибуглемета» и «Ангстрем-Т». Если говорить про сделку с КТЗ, то это первая сделка, когда мы продали актив по рыночной стоимости.
В чем была роль ВЭБа? Мы консолидировали актив в процедуре банкротства, сохранили и передали профильному институту – «Ростеху», который в консорциуме с «Трансмашхолдингом» будет его дальше развивать.
С «Сибуглеметом» другая история. Мы консолидировали его на баланс ВЭБа, провели деофшоризацию, очистили от кредитов, превратив его в качественный актив, генерирующий прибыль. Между прочим, «Сибуглемет» – это 10-12% всех коксующихся углей РФ. Активы, которые нам достаются от бывших заемщиков, всегда в тяжелом состоянии с точки зрения их управляемости и прозрачности корпоративной структуры. Навести в них порядок — это кропотливая работа. Могу сказать, что «Сибуглемет» – один из хороших примеров, когда компанию полностью удалось очистить от этих последствий. На конкурсе была выбрана управляющая компания. Это «Евраз», лидер рынка.
— В каком состоянии находится «Евродон»? Когда его планируется продать?
— Сделка по продаже в активной стадии. Изначально было семь претендентов. Сейчас есть три последних кандидата на покупку, которые уже сделали предварительные предложения, сейчас они заканчивают аудит, к концу июня планируют подать свои оферты. Дальше подведение итогов и доклад коллегиальным органам. После этого планируем вынести на набсовет.
«ВЭБ.РФ» консолидирует крупнейшие заводы по производству лифтов
— Кто эти три претендента?
— Деньги любят тишину. Придет время, и мы назовем победителя.
— Есть еще один крупный актив у ВЭБа — завод микроэлектроники «Ангстрем-Т». Как обстоят дела с ним? Что планируется сделать с ним в перспективе?
— У нас есть четкие цели. Очистить актив от последствий банкротства, которое вводилось для защиты от кредиторов. Предприятие пока не вышло на операционную окупаемость. Мы реструктурируем кредиторов, многие из которых являются единственными поставщиками, которым нет альтернативы.
При этом предприятие работает, мы даём ему оборотные средства, чтобы обеспечить его текущую деятельность. В дальнейшем, не исключаю, «Ангстрем-Т» с кем-то объединится.
— Владелец АФК «Система» Евтушенков говорил, что «Ангстрему-Т» было бы логично присоединиться к их СП с «Ростехом». Говорил ли он об этом с вами?
— У нас, как у корпорации развития, нет компетенции по микроэлектронике. Если бы была, то «Ангстрем-Т» уже был бы прибыльным предприятием. Поэтому мы рассматриваем такие перспективы его развития, но этот вопрос не рассматривается, пока не закончится процедура «очистки». С кем консолидироваться — будет определять набсовет и правительство.
— ВЭБ ранее планировал продать все объекты коммерческой недвижимости, в частности, торговый комплекс «Новинский пассаж», универмаг «Цветной», гостиницу Radisson Blu в Сочи. Появились ли желающие купить эти активы?
— Мы делали первичные предложения и маркетировали наши активы в недвижимости, поэтому пересмотрели концепцию. ВЭБ — это платформа сотрудничества всех институтов развития. У нас есть «Дом.РФ» — зачем дублировать компетенцию по недвижимости? Поэтому принято решение передать под управление «Дом.РФ» все объекты, связанные с недвижимостью. Сейчас идет процесс по передаче этих объектов, он достаточно непростой, ведь сложное наследство копилось многие годы.
— То есть вы безвозмездно передаете им эти объекты?
— Нет, они остаются у нас на балансе. Возможно, какие-то объекты мы им продадим, но пока идет процесс подготовки стратегии их управления. Вот, например, у нас есть такой проект «Кожуховская-финанс» – это торговый центр «Мозаика». Один из крупнейших в Москве торговых центров, находящийся в хорошем месте, на пересечении торговых и дорожных путей. Но его финансовое состояние — банкрот. Мы не собираемся этот актив «убивать». «Дом.РФ» готовит стратегию, ведет переговоры с текущим собственником, анализирует рынок.
— Известно, что у ВЭБа находились объекты, построенные к Олимпиаде.
— И сейчас остаются. Вернее, в основном права требования.
— К ним проявляют интерес инвесторы?
— По олимпийским объектам есть принятая Правительством программа, живем в её рамках. Идет мониторинг финансовых моделей всех этих отелей. У нас есть несколько своих гостиниц. Пока не приняли решения, будем ли мы их продавать. Отрабатываем сейчас вместе с «Дом.РФ» стратегии по гостиничному хозяйству.
В части олимпийской программы мы в деталях всей операционной работы гостиниц. В постоянном диалоге с их собственниками. Мое мнение как эксперта, что осталось чуть-чуть довести их до ума, и дальше надо отдавать в рынок.
— Сами объекты действующие?
— Еще как действующие! Они работают, генерируют денежные потоки, их можно оценить. Мне кажется, чем быстрее будет эффективный собственник, у которого будут возможности сравнить себя с рынком, тем лучше. Мы свою роль как институт развития сделали. Олимпиада состоялась, инфраструктура построена, людям очень нравится отдыхать в Сочи.
— А интересуются объектами иностранные инвесторы?
— Многими отелями иностранцы управляют. Наши арабские коллеги интересуются объектами.
— ВЭБ в 2016 году хотел продать долю в Московской бирже, но эта идея не получила развитие. Сохраняет ли госкорпорация планы продать этот актив? Кому?
— Доля в Мосбирже сейчас числится в реестре наших непрофильных активов, она достаточно доходная. Не исключена и ее продажа. Пока решение не принято.
— У ВЭБа есть доля в Ростелекоме, и сейчас как раз готовится большая сделка по продаже акций Теле2…
— Она нам досталась от АСВ, это итог санации банка «Кит-Финанс». Она тоже числится на балансе как непрофильная.
— Вы будете ее продавать в рамках этой сделки?
— Мы пока не получили стоящего предложения. Я считаю, что ее нужно отдавать тому, кто участвует в этом бизнесе.
— А от зарубежных активов тоже планируете избавляться? Например, у ВЭБа есть Проминвестбанк на Украине…
— Нам удалось сохранить платёжеспособность ПИБа. Мы реализовали ряд активов, в том числе требования к «Украинским железным дорогам», как бы нам там политически не вставляли «палки в колеса». Сейчас сокращаем персонал и банковскую инфраструктуру. Как у коммерческого банка у ПИБа никакой перспективы нет. Будет работать по модели банка плохих долгов, пока не получим какого-то recovery по всем нашим кредитам.
Из остальных зарубежных активов у нас остался только завод Pilsen в Чехии. Он отправляется на ликвидацию. Если в рамках процедуры удастся найти покупателя, отдадим покупателю, а если не удастся, то ликвидируем. В Европе такие процедуры довольно длинные.
— Что будет с плохими активами Связь-банка при передаче банка в казну?
— В большинстве своем – это недвижимость, которая уйдет под управление «Дом.РФ». Остальное забираем к себе на баланс, и также потихонечку разбираемся. Их там штук тридцать, будем маркетировать и продавать.
— То есть полная и безоговорочная распродажа?
— То, что нужно «ВЭБ.РФ» для выполнения своей функции как госкорпорации развития, мы оставим и будем использовать в наших проектах. А так, правильно было бы по максимуму избавиться от непрофильных активов.
