Геннадий Мельник. «Русскому бизнесу» становится все сложнее работать на Кипре – банки закрывают счета, создают «токсичные условия» работы и вынуждают выводить деньги из страны. Об этом заявил белорусский бизнесмен Иван Михневич, один из основателей всемирно известной компании Wargaming, занимающейся разработкой компьютерных игр. Михневич является также вице-президентом партии «Эго о политис» («Я гражданин»). Ее называют «русской», поскольку она была основана русскоязычными гражданами Кипра для защиты их интересов. О закате эры офшоров на Кипре, сложностях для бизнеса и возвращении капиталов в Россию, смене модели кипрской экономики и превращении международных банков в локальные Михневич рассказал в интервью агентству «Прайм».
— Какая сейчас ситуация на Кипре для русскоязычного бизнеса? Пишут о сложностях.
— Становится все сложнее и сложнее. Это началось около года назад с директивы Центрального банка Кипра, которая призывала фактически бороться … С одной стороны, это такая деофшоризация. Но деофшоризацию Кипр прошел уже давно, к вступлению в Европейский союз как таковой офшор ликвидировали, а бизнес остался – перестал считаться офшором в чистом виде, но некоторое наследие осталось. Потому бывшее офшорное наследие массово уничтожается. Банки закрывают счета компаний, бизнесменов, даже частных лиц русскоязычных, и не только русскоязычных. Под этот механизм попали и другие, никак не связанные с русскими люди, любые иностранцы.
То есть Кипр отказывается от той модели, которая у него была – сначала офшорная, потом это были так называемые бизнес-услуги. Банковский сектор в 2013 году очень сильно пострадал, и сейчас видны последствия этого. Это демонтаж целой отрасли экономики.
Поэтому русскоязычному бизнесу и бизнесменам здесь будет, и есть фактически, все тяжелее и тяжелее.
Банки ранее не подвергались строгому регулированию, и регулятор не обладал серьезным опытом, как в более развитых странах. Сейчас им приходится все это делать, и, само собой, возникают перекосы. Я думаю, как стороны регулятора, так и со стороны исполнителя, то есть банков, когда тяжело понять, что можно делать, а что нельзя, и в итоге проще запрещать все, что непонятно.
— По данным Центрального банка Кипра, за последние годы россияне сняли 5 миллиардов евро. Это только россияне?
— Русскими здесь называют формально всех — и украинцев, и белорусов, и казахов, бывший Советский Союз, кроме Прибалтики. И я бы не говорил слово «сняли» – они не сняли, им закрыли счета. Многим людям приходят уведомления, что «мы вам закрываем счета, и переводите деньги куда хотите».
— То есть, им надо вывести деньги, если они не хотят потерять их?
— Да.
Либо ставятся достаточно токсичные условия работы с банком.
Во-первых, весь комплаенс. Если это были бизнесы, то фактически каждая транзакция показывается, нужна документация, причем полная. Если это транзакция по одному и тому же контракту – прошел месяц и они все забыли, и каждый раз все заново. Это становится слишком токсично и неудобно для бизнеса.
К частным лицам начинаются вопросы и проверки происхождения их денежных средств, что правильно и хорошо. Но другое дело, что банки с устоявшейся культурой регулирования банковской деятельности могут спросить у клиента один раз, уточнить все, выяснить, понять источники происхождения средств и успокоиться, потому что это было в прошлом, они один раз выяснили, и как прошлое может существенно поменяться? Само собой, если всплывут какие-то обстоятельства, расследование, Интерпол, тогда может измениться, но обычно не принято беспокоить людей по этим вопросам. Здесь банки стали это делать каждый год, и каждый все заново. Если ты им год назад что-то объяснял, то придется заново.
Так что либо кому-то закрыли счета, либо кто-то сам решил отказаться от обслуживания в банках, где возникают такие сложности и неприятности, где возникает слишком большая бюрократическая нагрузка на работу с банками.
Я бы не называл это «сняли деньги». Это фактически или прямым, или косвенным образом избавились от этих денег.
Все должны были понимать, и мы как партия делали заявление год назад о том, к чему это будет приводить. И это приводит к определенным результатам.
К примеру, Bank of Cyprus относительно недавно, весной, закрыл достаточно много отделений, сократил персонал. То есть он предпринимает необходимые действия, чтобы соответствовать новым реалиям. А новые реалии такие, что банк, которые раньше обслуживал много международных денег, в том числе и российских, сейчас их больше не обслуживает, а обслуживает только местные деньги – местных граждан, местных компаний, а их размер несопоставим с тем, что было.
— А куда уходят капиталы?
— Куда уходят капиталы, мне сложно сказать, я не наблюдаю этот процесс. У меня нет никакой информации.
— Президент Владимир Путин за месяц дважды говорил о том, что капиталы с Кипра возвращаются в Россию, и что он предупреждал бизнесменов, которые вкладывают деньги за рубежом, что может наступить время, когда им несладко придется, и что оно наступило. Это так?
— Это тоже верно. Часть капиталов может возвращаться в Россию, и не только капиталов. Я знаю людей, которые здесь жили, работали и зарабатывали и потом поняли, что им разумно вернуться в Россию и закончить с этапом жизни, который проходил здесь. То есть люди возвращаются, капиталы возвращаются, компании какие-закрываются здесь. Даже крупный бизнес так делает. Не очень крупный бизнес использовал кипрские компании как инструмент для осуществления внешнеэкономической деятельности. Сейчас использование кипрских компаний в бизнес-схемах все еще возможно, но сильно поднимается цена вопроса. Обслуживание этих компаний становится все дороже, и с требованиями найма персонала, и наличия офиса, и бюрократическая нагрузка со стороны банков на проведение всех транзакций. Вот это все приводит к тому, что использования кипрских компаний в бизнес-схемах, по крайней мере для не очень крупного бизнеса, становится не разумным, теряет свою привлекательность. Поэтому это тоже все закрывается.
Есть общая тенденция в мире на деофшоризацию, она была объявлена более пяти лет назад, и в западных экономиках, американцами, британцами, все закрывается, мало остается офшоров. Британские Виргинские острова тоже ужесточают деятельность. Все это уходит. Эра офшоров заканчивается. Никому в мире эта офшорная тема не кажется интересной и, скорее, даже проблемы создает для экономики.
Часть средств, я думаю, перебазируется в другие юрисдикции.
Или можно оставить кипрскую компанию здесь, и это не является больше проблемой здесь, если использовать банк из нетоксичной юрисдикции. А токсичными стали кипрская юрисдикция, прибалтийские юрисдикции. Старая Европа более-менее нормально и адекватно работает, как и работала раньше. У кого есть возможность работать с крупными серьезными европейскими банками, могут иметь кипрскую компания и не испытывать никаких трудностей. Но это могут себе позволить далеко не все.
— Русский бизнес ощущает давление?
— Во многом да, и это было связано с приездом год назад представителя американской администрации, которые собственно и осуществили это самое давление.
Экономика Кипра как зарабатывает – есть туризм, есть бывший офшорный сектор, бизнес-услуги и бывший банковский сектор. Банковскому сектору стало плохо еще с 2013 года, со стрижки депозитов, но он как-то это еще пережил. Но последняя директива Центробанка годичной давности окончательно подводит черту под всем этим этапом, и Кипр во многом существенно лишается части экономики, по просьбе или под давлением – я в этом не участвовал и не могу сказать – американской администрации. Вполне возможно, что это было направлено именно на русский бизнес, русские деньги, с тем, чтобы их отсюда изгнать. Здесь была очень высокая их концентрация. Это была удобная точка приложения давления.
— Специалисты говорили, что деньги могут перетечь в Люксембург.
— Люксембург не самая удобная юрисдикция для этой деятельности. Для крупных компаний это все еще возможно. Крупная компания может позволить себе юрисдикцию где угодно, если ей все это оправдывается.
Но, как ни странно, крупные компании здесь (на Кипре) остаются. Здесь есть представительства известных российских компаний, с огромными оборотами. Они здесь все еще есть, они могут себе это позволить.
И в любом случае в Люксембурге все будет намного дороже – зарплаты, стоимость аренды жилья, все составляющие в три, а то может и в пять раз выше, чем здесь.
На Кипре остались то и все налоговые соглашения, все прочие преимущества, которые Кипр как имел, так и имеет. Просто усложнилась работа с банковской системой. Пока что. Это основное препятствие – усложнение работы российского бизнеса и русскоязычных частных лиц с местной банковской системой. То есть произошло их изгнание прежде всего из банковской системы. Для регистрации компании, продолжения ее деятельности, уплаты налогов, применения соглашения об избежании двойного налогообложения – все как было, так и осталось.
— Вы работали в одной из крупнейших компаний – WarGaming. А для нее что-то поменялось?
— Нет, конечно, для нее ничего не поменялось. Она имеет штаб-квартиру на Кипре, местных сотрудников, эта компания важна для кипрской экономики. В свое время даже уплата НДС с продаж в Европейском союзе, когда она происходила по месту регистрации компании, — для Кипра это была существенная прибавка для бюджета. Сейчас немного изменился НДС в Евросоюзе, он перераспределяется в зависимости от потребителя.
В любом случае WarGaming знаковая компания для Кипра.
— Почему все-таки компании — и крупные, и мелкие, — уходят из своих стран работать на Кипр? В офшоры?
— Это правоприменительная система и законодательная база. В той же Белоруссии, да и в России, была затруднена внешнеэкономическая деятельность. Валютный контроль в банках был достаточно жесткий и очень неприятный. Поэтому даже крупные российские компании открывали филиалы за рубежом для ведения внешнеэкономических операций. Это было проще сделать так, и оно того стоило, чем делать изнутри из России. Это один из таких простейших примеров. И те же Белоруссия и Россия это понимали и все-таки «подвинулись» в своем законодательстве в сторону облегчения проблемы для компаний внутри страны.
Может быть, у части людей сохраняется беспокойство по поводу безопасности владения бизнеса и его ведения. Это рейдерские захваты и любой иной вид беспредела, который здесь кажется менее значимым. Важным является и вопрос работы на территории Евросоюза. Это полмиллиарда человек, и чтобы работать здесь, надо уплачивать НДС. Компания не из ЕС, имеющая дело с НДС на территории Европейского союза, обязана была бы регистрироваться во всех налоговых инспекциях каждой из стран Евросоюза, отдельным образом учитывать, отчитываться и уплачивать НДС. Вы представляете бюрократический объем работы по всем 27 или 28 странам? НДС весь учитывать, сдавать и платить, и администрировать это все. В то время как регистрация внутри Европейского союза, в любой из стран, позволяла и позволяет иметь дела с одной налоговой службой там, где ты зарегистрирован. И администрирование сводится только к общему учету продаж и распределению этих продаж по странам Евросоюза и сдаче всего в одну налоговую. То есть, невозможно работать на территории Евросоюза и не иметь компании на территории Евросоюза.
Для некоторых компаний это была важная причина переезда.
А из России вести деятельность на внешние рынки весьма и весьма затруднительно.
— Власти что говорят про ситуацию с российским бизнесом?
— Все они говорят, что это не давление на русский бизнес, что это направлено в общем и целом на вычищение сомнительных бизнес-практик.
И я подтверждаю – пострадавшими в этой войне с офшорами стали не только русские и русскоязычные, есть и другие компании.
Просто российского бизнеса здесь очень много. Только в этом проблема. То есть, эти меры не направлены напрямую на Россию. Они направлены на всех и на любое ведение бизнес-практик по чрезмерной оптимизации налогов, утаиванию доходов и прочего некрасивого дела, она направлены против таких практик, исходящих из любой страны, не только из стран бывшего Советского Союза.
Просто Кипр чрезвычайно популярен именно в странах бывшего СССР и в том числе в России. Потому в максимальной степени это затрагивает именно Россию.
— Чисто российской дискриминации нет?
— Нет. Я бы не сказал, что это чисто антироссийская дискриминация как таковая. Но российский бизнес является основным «потерпевшим» в этой ситуации.
Но в любом случае в обществе видно – страна теряет доходы и большинство людей, порядка 70%, недовольны тем, в каком направлении движется страна. Общество понимает, что в стране происходит демонтаж основ экономики, он идет плавно и постепенно, но люди это чувствуют, и это выражается в их беспокойстве.
И на фоне этого возникают вопросы – «если тут кто-то остался, давайте будем их доить». То есть, будем доить коров, пока они не помрут, раз уж все равно закрываем молочное хозяйство.
— Еще в 2013 году были заявления, что надо сокращать объем банковских услуг в ВВП Кипра.
— Собственно, и сокращают. Строительство недвижимости и ее продажи вместе с паспортами позволяют держать ВВП в нормальных значениях.
Но банковский сектор сдули очень серьезно. В такой степени, что не только банков стало меньше, но и сами банки закрывают отделения, увольняют людей. Они адаптируются к изменившимся условиям и фактически начинают существовать в новой бизнес модели, превращаясь в банки локального значения, в банки маленькой островной страны, не представляющие международного значения.
— По поводу стрижки депозитов 2013 года вопрос закрыт? Возвращения средств вкладчикам не будет?
— Я думаю, на данный момент во многом вопрос закрыт. Стрижка произошла при все еще действующем правительстве. Все те же действующие лица во власти. При этой власти, при этом правительстве невозможен пересмотр результатов стрижки.
Но с моей личной точки зрения, произошло вопиющее действие.
В 2013 году на Кипре произошло введение новой законодательной парадигмы. Если бы она была введена до того, как банки попали в чрезвычайную ситуацию, и была применена, то не было бы вопросов. Все было бы юридически чисто и логично. Но законодательство было введено в момент, когда все вкладчики были лишены возможности действий. На мой взгляд, это насильное применение законодательства задним числом.
Сейчас все вкладчики банков Евросоюза должны понимать, что есть такой риск и такое может случиться. А тогда произошел фактически силовой, рейдерский захват средств. Люди были лишены права распоряжения собственностью на определенное время, в ходе которого были введены изменения в законодательство, позволившие экспроприировать эти средства.
Кто мешает сделать банкам еще раз также? С юридической точки зрения это была сомнительная процедура.
